Интервью отца Игнатия, священника монастыря Святого Павла Святой горы Афон (Греция)

Я долго не решался опубликовать это интервью. Сковывала необходимость как-то оформить его, рассказать, как я попал в монастырь Святого Павла. Но путь мой туда должен быть закрыт от посторонних глаз, потому что о том, что касается некоторых моих спутников, мне не хотелось бы распространяться. Несколько раз я подступался к описанию тех событий, и опускал руки. Так этот текст пролежал нетронутым шесть лет до сегодняшнего дня, когда два президента – русский Владимир Владимирович Путин и американский Дональд Трамп – встретились в Хельсинки, чтобы начать сотрудничать после многих лет изнурительного и опасного противостояния наших стран.

Послушав их, я уловил одну мысль американского президента, которая, как мне показалось, лежит в основе разногласий. Трамп объяснил необходимость перейти к сотрудничеству тем, что совокупный ядерный арсенал наших двух стран составляет 90% от всех мировых запасов ядерного оружия. Но ни тот, ни другой президент не сказали, на какой основе надо сотрудничать двум мировым силачам. Разоружиться не получилось, дружить тоже.

И тут я вспомнил, как залюбовавшись Эгейским морем с головокружительной высоты, на которой стоит монастырь Святого Павла, не заметил, как ко мне подошел сзади сын видного американского военного из Пентагона, ныне монаха. Он молча смотрел на меня, и в больших темных глазах его была любовь. Накануне, вечером, на службе, когда мы еще не были знакомы, он стоял рядом со мной, и прислонясь к стене, плакал. Потом я узнал у него, что он плачет о покинувшем этот мир своем товарище, тоже монахе. Такой любви к друзьям я еще не встречал. Хотел бы я иметь такого друга! Американского друга!

Только на этой основе – на основе любви могут строиться отношения между нашими великими народами. Ни взаимоуважение, ни паритет ядерных сил, ничто другое не смогут победить страшную силу ядерного оружия, способного уничтожить весь мир. Чтобы не произошло апокалипсиса, мы должны не просто подружиться, мы должны полюбить друг друга. И то, что это возможно свидетельствую я, сын пилота бомбардировщика, в конце 50-х годов сутками не выходившего из кабины самолета, потому что в любой момент ему мог поступить приказ лететь и бомбить Америку. Это противостояние не прошло бесследно – в 1961 году мой отец умер от рака, когда ему было всего 29 лет, а мне 4 года. В том же году боевые товарищи отца посадили меня в кабину его бомбардировщика, и я, малыш, впервые взялся за гашетки и увидел мир в перекрестие прицела.

Так я и прожил полжизни, испытывая глубокую ненависть к заокеанским врагам своей Родины. Но в 1991 году, отдыхая в санатории ЦК КПСС «Форос» неподалеку от дачи Михаила Горбачева, в которой через пару месяцев его захватили заговорщики, увидел с пляжа храм на скале. Заинтересовавшись им, посетил его, и потрясенный, через несколько дней крестился, пройдя тем же путем, каким прошел равноапостольный князь Владимир, крестившийся неподалеку от этого места, в Херсонесе. И только став православным, понял: не вражда, а любовь спасет мир. Мой американский сверстник, тоже сын военного, прошедший в те же годы тот же путь к Богу, что и я, своим примером доказал мне: мы можем и должны любить друг друга, русские и американцы. Вот наша беседа, в которой я не изменил ничего.

Алексей Торба: Расскажите о себе. Где Вы родились?

Отец Игнатий: Я родился на востоке Америки в штате Мэриленд. Я прожил здесь большую часть своей жизни с момента рождения в 1952 году. Взрослея, я наблюдал много политических перемен в Америке, начиная с движения за гражданские права, войны во Вьетнаме, смерти президента Кеннеди и курса холодной войны. Я все это помню. Люди жили в постоянном страхе. В нашем доме было бомбоубежище в подвале. Это была атмосфера холодной войны. Было страшно. Я помню, британцы говорили – если вы посмотрите на карту, вы увидите, какая маленькая Британия и какая большая Россия. Обстановка в мире была напряженной.

А.Т.: Вы говорили, что изучали историю Византии.

О.И.: Это было позднее, в 60-е годы. На меня повлияла атмосфера холодной войны. Я помню, как избирали президента Рейгана. Он был популистом. А потом произошло событие, которое изменило обстановку в мире, и не благодаря каким-то соглашениям в политических кругах, а благодаря 10-летней девочке по имени Саманта Смит, которая в 1983 году написала письмо президенту Андропову, в котором она выразила свой страх и обеспокоенность возможностью войны с Россией. Ей было страшно жить в таком мире. Американцы совсем не знали Россию и русских людей. Удивительно, но Юрий Андропов пригласил ее в Москву. Никто не считал, что он пригласил ее просто по доброте душевной. Он, скорее всего, рассматривал этот визит, как часть пропаганды в Америке. Она посетила московские школы, а после возвращения в Америку президент Рейган пригласил ее в Белый дом. Она была национальным героем Америки. Два года спустя она погибла в авиакатастрофе.

А.Т.: Вы росли в протестантской семье?

О.И.: Церковь в Америке играла важную роль в 50-60-х годах. Все ходили в церковь – и протестанты, и католики. Но в конце 60-х люди начали отдаляться от церкви. Это было время увлечения рок-н-роллом и время сексуальной революции. Все хотели счастливой жизни, вкусы поменялись. Церковь утратила былую популярность. Это продолжается и сейчас, хотя в движении за гражданские права церковь до сих пор играет ведущую роль.

В Мэриленде не было ортодоксальной церкви. Были только католики и протестанты. У нас по соседству была католическая школа, и было постоянное соперничество между школами, в том числе и спортивное. Люди подшучивали над католиками. Я ничего не знал о православии, пока не начал ощущать какой-то духовной пустоты. Я открыл для себя православие, когда начал интересоваться историей.

А.Т.: Историей Византии?

О.И.: Да. Но сначала я начал изучать европейскую историю, затем познакомился с историей России, правлением Петра I и династии Романовых. Я заинтересовался восточно-европейской историей и советской теологией, событиями, происходившими после Второй Мировой войны. Это были просто новые для молодого человека идеи. В душе же был вакуум. Я не был знаком с ортодоксальным христианством. Меня не привлекал католицизм. Я был в католической церкви всего один раз в своей жизни, но мне там не понравилось. После окончания колледжа я уехал в Денвер, Колорадо. Осматривая достопримечательности, я увидел большой золотой купол – это была православная церковь. Когда я вошел вовнутрь, я увидел иконы, внутреннее убранство, услышал музыку. Это было чудесно. Я познакомился с принципами православия. Я посещал эту церковь в Колорадо в течение двух лет.

Мне хотелось путешествовать. У меня была подруга по переписке в Праге. Мы переписывались два года. Это было в 1991 году. Проходили демонстрации, менялись правительства. Подруга рассказала мне о своем знакомом Вацлаве Велле, драматурге из своего города, с которым принимала участие в одной из демонстраций. И я сказал: «Я должен приехать навестить тебя». Я собрал все свои деньги и полетел в Прагу. Она показала мне город, и мы прекрасно провели время. Я даже предложил ей выйти за меня замуж.

Однажды она сказала, что одну из пражских церквей, церковь Кирилла и Мефодия, собирается посетить новый президент, и спросила, не хочу ли я пойти туда тоже. Накануне мы встретились с местным священником, и он дал мне письменное разрешение. Во время войны церковь в течение полугода укрывала диверсантов, пытавшихся оказать сопротивление нацистам. Об этом узнали, настоятеля собора и епископа казнили, а Чешская православная церковь была запрещена нацистами. Эта история произвела на меня большое впечатление. И президент показался мне приятным человеком с хорошим чувством юмора. Он прибыл на машине, его приветствовало много студентов.

Затем я поехал в Москву, Я был там 5 дней в июле 1991 года. Я ехал через Киев, там, на вокзале из окна поезда я видел детей, которые ехали отдыхать в Крым со своими вожатыми. Дети приветствовали друг друга, веселились. В поезде я столкнулся с грузинской семьей –мужем и женой. Они пригласили меня к себе в купе, угощали водкой и восхищались кольцами на моей руке. И вдруг я увидел, что они поднесли хлороформ к моему носу. Я проснулся в своем купе, кольца исчезли, но кошелек остался.

Я доехал до Москвы 1 июля. Там моя подруга Саша сводила меня в Кремль, мы посетили церкви в Москве, ели очень вкусное мороженое. Это была Россия, когда у власти был Горбачев. Мы посмотрели Собор Василия Блаженного. На башне Кремля развевался флаг СССР. Мы также ходили в церковь святого Пимена. Это была вечерняя служба. Мы видели женщин в платках. Там был хор, я попросил разрешения присоединиться и спеть несколько песен на английском языке. Руководитель хора, Таня, очень хорошо говорила на английском языке. Она предложила мне встретиться со своей тетей, которая была профессором, обучавшим английскому языку иностранных студентов. Я посетил одно из ее занятий. Потом она пригласила меня на автобусную экскурсию в один из монастырей Москвы. Это был Донской мужской монастырь. Он окружен высокой стеной. На территории монастыря есть кладбище, где похоронены многие известные люди из аристократических семей, в том числе и члены семьи Пушкина. Таня оказалась просто очаровательным человеком. Спустя год, когда я решил обосноваться на Афоне, я написал ей о своих планах, и она поддержала меня. Она оказала на меня большое влияние. Мы также ездили в Загорск, и я увидел все реликвии, собранные там. Это было чудесно. 4 июля я поехал в посольство США, но оно было закрыто, так как в России это тоже праздник, день победы над татаро-монголами. Саша была очень доброй и щедрой.

После всего этого я вернулся в Прагу, а затем поездом поехал в Италию. Мои друзья уехали, мне нужны были деньги. Я одолжил денег у одной американской семьи. Затем я сел в поезд и поехал в Афины. Я приехал туда ночью, кто-то подвез меня до одного из афинских монастырей. Я постучал в дверь монастыря, и меня впустили. Утром я поговорил с настоятелем. И он сказал, что очень много паломников приезжают на Афон. Мне дали денег на поезд в Салоники. Я провел ночь у стен монастыря, в гостинице не было мест. У меня было мало денег.

Потом я сел сначала на автобус, затем на пароход и поехал на Афон. Там я встретил американца, с которым мы когда-то путешествовали вместе, и были рады снова встретиться. Мы подружились. Мы обошли гору, и, в итоге, я зашел в Филофеев монастырь, и там было несколько людей, с которыми я мог поговорить. Я встретил монаха-немца. Он как раз уходил в отставку, так как планировал ехать в Америку. Мне довелось исповедоваться у отца Паисия, он был аббатом в Аризоне. Он был из Канады и говорил на английском языке. Я сказал ему, что хочу быть монахом. С тех пор, как я побывал в Колорадо, я хотел стать монахом, но сомнения все еще были. Он сказал, что мне нужно продать свое имущество в Америке и приехать сюда, если я хочу остаться здесь. Это было такое же красивое место, как в Колорадо. Духовно ты ощущал присутствие Девы Марии. Так в течение недели я вернулся в Америку (поехал поездом в Лондон, затем самолетом в Колорадо, Америку). Я продал свое имущество. Епископ из Колорадо написал письмо в монастырь, чтобы мне посодействовали в моем стремлении стать монахом. Он был очень хорошим настоятелем и хорошим проповедником. Он был очень старым, он ушел в отставку через месяц после моего отъезда.

А.Т.: Так Вы все еще были протестантом?

О.И.: Нет.

А.Т.: Так Вы приехали в Афон уже будучи православным?

О.И.: К тому времени я был в православной церкви. Меня еще не крестили. Но я прошел обряд миропомазания. С этим было не так строго, как здесь. Так вот, я приехал в монастырь Филофея. Мне посоветовали пройти по нескольким монастырям и выбрать тот, который понравится. Я забрался по снегу совершенно самостоятельно на самый верх горы Афон. Не знаю, как я не свалился. Вниз спускался, как лыжник. Это не было очень легко, но здорово. Когда я вернулся, я был очень уставшим. Мне дали сухую одежду и представили отцу Серафиму, американцу. Он привел меня в церковь, к (неразборчиво – А.Т.). И когда я приложился к его ноге и сказал, что хочу стать монахом, он вдруг по какой-то причине сказал: «Я сделаю тебя ангелом». Так перевел его слова отец Серафим.

Я побывал во многих монастырях, но нигде я не чувствовал себя так хорошо, как там. Сначала мне выдали там долговременную визу, что означало, что другие не хотели принимать его в монахи. Я выглядел тогда как бродяга. Возможно, они были правы. Но я остался там, работал в трапезной, встречался с различными людьми, с отцом Павлом, который сейчас уже шел в отставку. Он приехал из Александрии. Он прекрасно говорил на английском и итальянском. Люди со всех концов света приезжали к нему исповедоваться. Там был старый монах Джордж. Он был очень старым, пережил вторую мировую войну. Когда немцы оккупировали Афон, он написал письмо Гитлеру в Берлин, в котором говорил о необходимости спасти это святое место. И тот согласился. Однажды рядом с ними появилась подводная лодка под новозеландским флагом. С нее сошел британский моряк с сумкой одежды. Было заметно, что он кого-то искал. Отец Джордж увидел его, подошел и спросил, что ему нужно. Он сказал: «Вы не поможете мне? Есть много людей, которые не хотят жить в оккупированной Европе». Отец Джордж согласился. Много людей было таким образом вывезено на Кипр. Он помогал многим людям выехать из Европы совершенно бескорыстно. Немцы как-то узнали об этом, арестовали его и увезли в Салоники. Они называли его шпионом и пытали его. И вдруг ночью ему приснился сон, в котором ему предлагалось покинуть место, где он находился. Он проснулся, подошел к двери. Она была не закрыта, не было охраны. Он вышел, перелез через забор (это было в старом соборе в Салониках) и пошел обратно на гору Афон. Отец Сафрониус, самый уважаемый священник, нашел его, увел в горы и носил ему еду в укромное место каждый день. Это местечко, скит, сохранилось и его можно увидеть. Тем временем немцы узнали об этом, они заминировали монастырь святого Павла в назидание. Они сожгли много людей в газовых камерах. Но Джорджа они так и не нашли. Он скрылся в лесах. Какая-то сила спасала монастырь. Говорили, что надо молиться, чтобы Господь защитил нас. Это были чудесные монахи – отец Митрофанус и отец Сафронис. Мне было 40, когда я попал туда. Они решили крестить меня. И они окрестили меня прямо в море. Кто- то сделал фотографии, чтобы запомнить это чудо.

В 1992 году меня крестили. Это было чудесно – у меня был крест, я нес свечу, и весь мир изменился. Вся моя жизнь изменилась. Я все еще хотел быть монахом. Я чувствовал святой дух. Отец Макарий сказал, что я должен найти место, где я буду жить. Поэтому я пошел странствовать. Была весна. Я ходил по пустыне, проводил ночи в пещерах. Заходил в монастыри получал какую-то еду, потом опять шел в пещеру, ночами молился. Молитва хранила меня. Я старался не проводить много времени в монастырях, бродил по лесу. Было лето, тепло, и было не трудно проводить много времени в лесу. Если попадалось какое-то укрытие или домик, я спал там. Я дошел до побережья. В сентябре стало прохладно, и я остановился в одном из монастырей. Там был священник, имени которого я не помню, но, по-моему, он и сейчас находится там. По его убеждению, все должны много работать, и работа была очень тяжелой. Мы расчищали землю, выкорчевывали деревья и сжигали их. Я оставался там некоторое время. Потом пошел в Ксенофонт. Там познакомился с американским доктором. Потом я перешел в монастырь святого Пантелеймона. Там есть огромный колокол. Мне показали хранилище – я увидел замечательную коллекцию реликвий. Там были старинные книги, кресты, иконы. Во время войны русские эвакуировали много ценностей с Кавказа на Афон. Это были подарки Екатерине II.

Тем летом я жил в пещере, потому что хотел стать монахом. Обошел многие монастыри Афона, а в октябре вернулся сюда. Они дали мне формальные документы. С каждым годом было все больше и больше паломников из России. Я выучил алфавит и несколько русских слов. Я встретил иконописца из России – он писал очень красивые иконы. Он сказал, что в первый раз приезжает патриарх всея Руси Алексий и пригласил пойти на встречу. Это было замечательное зрелище. Русский хор с одной стороны, местный хор – с другой стороны. Они пели одну и ту же молитву – один куплет на русском языке, один куплет на греческом. Патриарх Алексий с епископами впереди вел службу. Он сказал, что надо молиться, чтобы Бог простил грехи русской церкви. Алексий благословил меня. Русские предложили перестроить скит Андрея и дать на это деньги, но священники сказали, что заплатят сами. Я был горд за русских и понял, что началось возрождение церкви.

Все больше и больше молодежи появлялось в церкви. Я знал отца Митрофануса, который приехал сюда, когда ему было 10 лет, а когда мы встретились ему было 30-40 лет.

Я работал при монастыре и выучил греческий язык. Появлялось все больше паломников из Румынии. Когда я приехал, там был отец Стефаний и несколько монахов. Все в монастыре было в запустении. До церкви можно было добраться пешком или на осле, а сейчас сделали дороги. Начали перестраивать главное здание. Помню Пабло, румынского монаха. Он очень трудолюбивый, работал на кухне. Он очень хотел стать священником, но Стефаниус постоянно отказывал ему. Там было много монахов из Румынии. Греческие монахи скептически относились к ним, затем отношение к ним переменилось. Янис организовал здесь румынский хор. Сначала молились в подвале, пол в котором был посыпан сухим песком. Дом перестроили. Дамаскинос был замечательным человеком. Он пришел из другого монастыря. Там подружился с молодым человеком Василиусом. Он был хорошим певцом. Его семья переехала из Филадельфии. Он был очень спокойным и непохожим на других. Он жил с Дамаскиносом и Домаскинос брал его с собой в разные монастыри, где они зарабатывали пением, как средневековые трубадуры. Они хорошо знали музыку и хорошо пели. Отец Даниил и эти молодые люди организовывали замечательные шоу. Это было возрождение византийских традиций. До 60-х годов не был популярен византийский стиль иконописи, после 1960 года он стал возрождаться.

Приехала большая группа из Франции, они тоже собирались стать монахами. Они восстановили библиотеку, реставрировали книги и поставили их в застекленные шкафы. Они реставрировали иконы и фрески. В сетях, во время рыбной ловли была найдена фреска Николая Угодника. Она была реставрирована. После освобождения от коммунистического ига здесь стало бывать больше русских, болгар, грузин, сербов.

Когда Варфоломей стал патриархом, ему пришлось решать вопрос объединения церквей. Западные были слабее, они смирились с сексуальной революцией, они разрешали священникам жениться. Необходимо было переписывать церковные законы.

Вчера здесь был епископ, и мы посвящали Яниса и Паисиуса в духовенство. Они очень хотели стать священниками. Это достойные люди, они очень волновались, когда их посвящали. Этот монастырь раньше назывался монастырем святого Георгия, а сейчас он называется монастырем Святого Павла. У кого-то было видение построить монастырь в этом месте. Он находится в тихом, уединенном месте далеко от столицы. Среди священников много румын.

Мы мало знали о церкви в таких странах, как Украина, Сербия, Румыния. Румыния-это вторая по величине ортодоксальная страна после России. Румыны находились под коммунистическим игом, но они были смелыми. Сотни румынских монахов приходили и учили молитвы. Сейчас церковное учение процветает. Болгары приезжают в монастырь святого Павла. Я встретил сербских монахов, которые приехали сюда после холодной войны вместе с хорами, собственными священниками, византийскими мелодиями. Мы пели вместе. У русских хоров другие мелодии. Они не используют византийские мелодии. А румыны, болгары, сербы сохраняют эти мелодии. В них есть своя особенная прелесть. То, что они приезжали, очень вдохновляло, и мы видели возрождение христианства в книгах Солженицына, Валаама Шаламова. Я читал их в переводе. Это люди, противостоящие государству и пострадавшие за это. В их рассказах говорилось о детях, которые отказывались снять крест и были отправлены в ГУЛАГ. Они продемонстрировали глубокую веру, которая была у них в крови и передавалась из поколения в поколение.

Церкви святого Павла удалось пережить вторую мировую войну и годы коммунистического ига. Мы тоже были близки к закрытию, но выжили. Потом было возрождение и конец холодной войны. Сейчас это чудесное место. Ты чувствуешь радость, когда встречаешься с людьми, которые жертвовали жизнью и семьями за Иисуса Христа. Ты не можешь воздать им должное – их место на небесах, в раю.

Я уже рассказывал про Василия, который с Дамаскиносом ездил в другие монастыри и исполнял свою музыку, чтобы собрать денег на дом. Он хотел стать монахом. Однажды он ехал со мной в Карею и спросил меня, следует ли ему сначала пойти в университет или сначала стать монахом. Я ответил, что ему не следует идти в университет, ибо он находится в лучших руках, и ни один университет не сможет так любить его душу, учить его, восхищаться им. Он может научиться там многим вредным привычкам, а в монастыре разовьют его талант. Нужно идти в университет после того, как станешь монахом. Через несколько месяцев он стал монахом. Четыре года назад Василий захотел стать схимником. Они молились ночью и ждали разрешения свыше. Ночью случилось затмение Луны. Луна стала красной – это был знак свыше. Чудесно видеть возрождение веры в новом поколении. Видишь, как дети обращаются к Христу – это чудесно, Господь ведет их.

Я написал астроному о затмении. Среди священников много астрономов. Церковь уважает науку, которая может предсказать движение планет и затмения. Существует связь церкви с природой, экологией. Когда мы спасаем некоторые виды животных от вымирания (бизонов, например), мы демонстрируем уважение к созданному Богом. Мы молимся о жизни, это наш долг перед Вселенной.

А.Т.: В 2036 метеорит сожжет все живое – сейчас разрабатываются планы по спасению. Знает ли Отче о катастрофе? Могут ли Россия и Америка сблизиться при решении этой проблемы? По научной версии, США исчезнут.

О.И.: Я скептически отношусь к этим разговорам. Положение в мире действительно серьезное. Был Тунгусский метеорит, который имел серьезные последствия. Но все это трудно рассчитать. Эти слухи распространяют апокалиптически настроенные люди. Бог нас защитит, он защищает тех, кто верит. Рассказов о всемирной катастрофе много. Несколько лет назад в Мертвом море нашли свиток с предсказаниями конца света. Потратили много денег на перевод, публикацию. Когда этого не случилось – сказали, что это ошибки в переводе. Хочу привести пример из истории спорта. По звездам предсказали победу в беге на 100 метров американскому легкоатлету Бену Джонсону, но он не победил. Предсказания не сбылись. Таким образом, наука – вещь точная, она основывается на фактах, а астрология – наука эмпирическая.

А.Т.: Существует ли опасность общения между православной и католической церквями?

О.И.: В некотором роде, да. Многие поколения протестантов верят в свою религию несколько сотен лет, их нельзя переубедить. Добродетели, в которые верят православные, складывались веками, с античности. Мы их унаследовали и ответственны перед теми, кто жил в добродетели до нас. Есть вещи, которые пришли к нам с небес – любовь, дружба, братство. Глупо отвергать сокровища, данные свыше. Когда протестанты узнавали, что я из протестантской семьи, они хотели вернуть меня в свою веру.

А.Т.: Все.что нас окружает здесь, в монастыре построено на деньги. Как вы считаете, могут ли уживаться религия и бизнес?

О.И.: Прежде всего, все, что находится на горе Афон, было построено на ценности, вывозимые с Ближнего Востока и Африки в Константинополь. Византия распалась, и ценности были перевезены на Афон. Считалось, что там они будут в большей сохранности. Афон располагался в очень удобном месте, в центре цивилизации, и монахи Афона считались самыми надежными и преданными. Со временем это место стало местом паломничества. Появилась идея построить огромный монастырь в виде крепости. Это и было сделано по согласованию с императором Византии. Это было хорошим капиталовложением. У монастыря было много земли. Кроме того, это способствовало сохранению веры. Монастырь находился под покровительством России. У святой горы Афон была собственная конституция – государство в государстве. Ему был определен специальный статус. Сейчас мы должны оплачивать свое существование. Монахи, находящиеся здесь, зарабатывают деньги. Они пишут иконы, занимаются музыкой, изготавливают кресты, домашнюю утварь и все это продают. Монахи занимаются деревообрабатывающим ремеслом, и мы продаем древесину. Нас окружает средневековый лес, и мы его сохраняем. У нас есть ресторан в Афинах. Все деньги расходуются мудро. Когда я приехал сюда, вокруг ничего не было. Сейчас вы видите часовню, мастерские. Монастырь превратился в преуспевающее хозяйство. Прежде здесь выращивалась капуста, лук, а теперь мы выращиваем артишоки, шпинат, арбузы и дыни, виноград. Делаем вино. Существуют русские меценаты, которые беспокоятся о себе и о своих семьях. Они оплачивают строительство, которое ведется на территории. Румынские строители возвели красивую ограду монастыря и некоторые другие здания.

Раньше цари и императоры так же вкладывали деньги в больницы, монастыри. Это делалось еще по византийским церковным законам. Если ты управляешь страной, ты обязан принимать ее веру и поддерживать ее. Порой не знаешь, как поступить, и тогда идешь в монастырь. Я раньше ничего не знал о монастырях, об ортодоксальной церкви, но открыл все это для себя.

А.Т.: Сталкивались ли Вы с потусторонними явлениями?

О.И.: Уже тот факт, что я оказался здесь, является экстраординарным. Конечно, существуют определенные знаки свыше, но они непонятны тем, кто их не может объяснить.

У меня было несколько таких случаев. Первый раз, когда я еще не был монахом, я пришел в монастырь и попросился спеть в литургии. Один из священников услышал мой голос и попросил меня встать рядом с ним во время пения. Я испытал удивительное чувство. На следующий день, когда я вошел в церковь, я увидел этого священника, который разговаривал с кем-то. Он посмотрел на меня, и я увидел свечение вокруг его головы. Я был поражен и никогда этого не забуду. Это была удивительная божественная энергия. Позднее этот человек стал священником, а я схимником.

А.Т.: Видели ли Вы результаты своих молитв?

О.И.: Все молитвы у нас античные. Когда ты молишься, ты сосредотачиваешься на молитве. А когда ты повторяешь молитву неделями, она становится частью тебя. Часто приходят люди и просят помолиться за них, и мы делаем это. А потом они говорят: «Да, мы ощущали это. И мы тоже за вас молимся». Вот и возникает такое братство.

Я ощущаю себя частью своей страны Америки, где я не был с 1992 года. Но в 2008 году я туда летал и почувствовал, что ничего нет лучше дома. Я делал операцию на глаза. По дороге из клиники мне пришлось взять такси. Таксист не взял с меня деньги, так как увидел, что я священник. Меня это поразило.

А.Т.: Есть ли у вас друзья, с которыми вы переписываетесь?

О.И.: Сейчас нет. Но много лет мы переписывались с другом из Ганы, Африки, который писал прекрасные письма о вере, социальной справедливости. Это было в то время, когда террористы захватили школу в Беслане. Погибли дети, и этот возвышенный человек плакал о случившемся.

А прошлым летом я встретил интересного паломника из Китая. Он изучал общественные науки в Германии и хорошо говорил по-английски. Он знакомился с социологией и религией, случайно узнал о горе Афон и приехал сюда. Я получил разрешение от епископа показать ему реликвии – кусочек распятия Христа и золотой слиток, подаренный святой Деве Марии к рождению Христа. Впоследствии она отдала его в церковь Иерусалима. Затем его перевез в Константинополь император. Там его разделили на тысячи золотых кубиков. В конце концов, один попал сюда, благодаря одной из жен императора, которая лично подарила его Афону. Студент был потрясен. Китайская цивилизация – одна из величайших в Азии. Византийская была самой великой в западном мире. Между ними существовали контакты. И это сблизило меня со студентом из Китая. Спустя какое-то время я получил открытку из Китая. Мой друг писал, что уехал в Германию, но помнил наш разговор о том, что мне хотелось получить весточку из Китая. Поэтому он отдал эту открытку в Германии своему товарищу, который ехал в Китай, чтобы он отправил ее мне из Китая.

А.Т.: Ваше отношение к Иисусу сейчас и когда вы приехали сюда, чтобы стать монахом.

О.И.: Все люди представляют себе Христа по-своему: одни – ребенком, другие –молодым человеком, работающим в храме в Иерусалиме, третьи – стариком. Некоторые воспринимают его, как Троицу и соответственно к нему относятся. Для кого-то Иисус – это икона в золотом окладе. Когда я приехал сюда, то чувствовал его своим защитником. В моей жизни были очень тяжелые времена, и Иисус успокаивал меня своим благочестием, улыбкой, своей любовью, как тот человек, который встретил меня здесь и помогал мне. Чудесный, очаровательный человек. Раньше я никогда таких не встречал. Иисуса можно сравнить с Самантой Смит – человеком, призывающим людей к миру. А потом… Вот я говорил, что здесь были богатые люди из России. Они были моего возраста, и они помнили Саманту Смит. Они говорили, что в их жизни она сыграла важную роль. Она сделала то, что не смогли сделать государственные деятели. Это было выше пропаганды. Эти люди на своем собственном самолете привезли меня в Москву. Я был в школе, в Кремле, в церквях, на Соловках. Соловецкий монастырь произвел на меня огромное впечатление – такой большой, внушительный. Это замечательный поступок, свидетельствующий о меняющемся мире. Затем мы поехали в Петербург, а после этого вернулись в Москву. Мы ходили на могилу Евгения, солдата-монаха в Москве, который умер в 1996 году. У меня сохранилась фотография, на которой я с его матерью Агатой. Евгений – удивительный молодой человек, ему было всего 19 лет. Он был обезглавлен мусульманами. Это безнравственно, бесчеловечно. Они нарушили все человеческие законы. Единственное, что он сделал – не захотел снять крест. Когда встречаешь таких, как он, слезы наворачиваются на глаза. Так что для меня Иисус не только друг, а закон, который нельзя нарушать.

А.Т.: Вы испытывали, уже будучи монахом, искушение? Не было ли у Вас желания оставить монастырь и уйти в мир?

О.И.: Все зависит от атмосферы в монастыре. Если постоянно говорить о том, что ты не должен делать и то, и это, искушение становится очень велико. А если за тобой исподволь наблюдают, постоянно тебя наставляют, то запреты не чувствуются.

Я хорошо знал мирскую жизнь. Я познакомился с ней во время учебы в университете. Я знал, что никогда не женюсь и понимал, что должен себя чему-то посвятить. Холодная война подходила к концу. Мир менялся не политиками, а духовностью. И я подумал, что самое время уйти в монастырь. Я решил, что, возможно, увижу лучшую сторону происходящего, смогу сделать каких-то людей счастливыми.

Проблема в том, что все мы думаем, что что-то знаем и умеем. Однако мы ничего не можем сделать без духовного отца. Мне очень повезло, что я встретил отца Парфениуса, когда приехал сюда. В чем-то он старомоден, но он хороший человек. Нужно уважать всех монахов, живущих здесь, и даже тех, которые покидают монастырь. Они здесь получают великолепный заряд духовности под патронажем отца Парфениуса. Достаточно посмотреть ему в лицо, и ты поймешь, что с ним невозможно спорить. Ка жжется, что он знает, о чем ты думаешь еще до того, как ты сказал ему об это. Невозможно жить без искушений, у каждого из нас есть свои мысли. Но рядом с отцом Парфениусом все искушения кажутся несущественными. Я знаю, что он ездил в Россию. Я молился за него, чтобы он благополучно вернулся. Была же авиакатастрофа, в которой погиб польский президент. Я был счастлив, когда увидел, что он выходит из машины. Я бросился к нему и спросил: «Как Вы?» На что он ответил по-гречески: «Там так холодно! Мы надевали шубы.» Это был ноябрь, но был снег. Я читал у Шаламова, что в России зимой, когда ты плюешь, слюна замерзает, не долетев до земли.

А.Т.: В России сейчас много наркоманов, маньяков, алкоголиков. Сталин был маньяком, у него была мания преследования. Но и сейчас какое-то сумасшествие охватывает людей. Сейчас убивают много священников, например, Александр Меня. Реакцией на танцы в церкви (Pussy Riot) был открытый молебен перед храмом Христа Спасителя, в котором принимало участие 60000 человек. Америка прошла через это. Какой опыт можно нам у нее перенять?

О.И.: Ну, это происходит не только в Америке и России. Вспомните норвежца, который расстрелял детей. Такие случаи заставляют людей сплотиться. Подобное произошло в Аризоне, когда женщина, член Конгресса, выступала с лекцией перед супермаркетом. Молодой человек подошел к ней, убил ее и расстрелял несколько человек. Люди скрутили его. Благодаря чуду и волшебным рукам хирурга женщину спасли. Однако хирургия нужна нашим мозгам.

Мы всегда возвращаемся к Римской истории. Тамерлан… На его совести 50 миллионов человек. Так было всегда. Теперь же мы вооружены знаниями по истории и науке. Мы знаем больше о том, какую роль играют чувства людей, больше о сексуальности людей, об обществе. Мы можем определить сумасшествие и лечить его. Но в большей степени это духовная проблема. Душа человека окружена силами зла, он попал в западню из-за окружающих его людей (родители, семья). Но Иисус, который познал и жизнь, и смерть, страдая за людей, знает, как воздействовать на человека. Он все это понимает. У каждого в душе есть Бог, который может помочь.

А.Т.: Что, по Вашему мнению, произойдет с Америкой из-за кризиса и других причин? Есть сатанисты, масоны. Сатанисты считают, что родились, чтобы объединить людей.

О.И.: У сатанистов есть свой царь, Люцифер, который действительно хочет объединить всех людей под своим началом. Да, наш мир – не лучший из миров. Существуют наивные люди, которые хотят вложить свои сбережения в какого-либо вождя. Переубеждение таких людей – это одна их причин, по которой я обратился к православию. В Америке, когда я был ребенком, я слышал на одном ток-шоу, как ведущий обратился к одной из своих гостей с вопросом о христианстве, и она ответила: «Если вы серьезно относитесь к христианству, вам нужно быть католиком, ортодоксом». И я запомнил это.

А.Т.: Вы считаете, что война реальна? Есть ли угроза со стороны Китая?

О.И.: Вы знаете, это пугает.

А.Т.: Все в руках Бога. Невозможно это знать?

О.И.: Бог никогда не будет источником зла. Но думаю, что и многие правительства, и люди боятся этого, и в их власти остановить гонку вооружений. Суть лидерства не в том, чтобы управлять людьми, а самому стоять в сторонке. Свет Христа – это свет людям. В Библии говорится: Авраам сказал: «Если в Содоме есть хотя бы 20 хороших людей – пожалейте их». Бог согласился позаботиться о людях в Содоме и Гоморре. Но, однако, города были разрушены. И такое может случиться с нами. Бог взывает к нашему разуму. Естественно, что люди молятся: «Спаси нас, пожалей нас, Боже! Спаси нашу страну, наших соседей, добрых людей повсюду!» В своем дневнике Господь сказал, что большинство людей на земле – хорошие.

А.Т.: Ваше отношение к революции. Многие обрадовались, что революция разрешила людям жить так, как они хотят.

О.И.: Есть такое понятие – сенсациализм. В мире постоянно появляется что-то новое, и всем это кажется интересным, желанным –видеомагнитофон, мобильный телефон… Когда-то большевистская революция была новой идеей. Я слышал, как кто-то сказал : «Сталин велик, потому, что он произвел промышленную революцию в России». А кто говорит, что если бы в России были цари, не было бы индустриализации? Посмотрите на список изобретений, сделанных русскими. Вы удивитесь. Россия всегда в какой-то степени отставала от европейских стран. Сейчас южная Европа отстает от северной Европы. Это естественно, не могут все страны развиваться одновременно. Революция – событие радикальное, разрушительное. Все должно иметь свои корни, свою основу. Люди поддались революционному волнению. У нас был президент Рузвельт, который считал, что революция большевиков была похожа на американскую революции. Русские люди двинулись осваивать «Дикий Восток» так же, как у нас – «Дикий Запад». Рузвельту было 80, когда его сменил Трумэн. И история мира поменялась. Трумэн был слишком осторожен, чтобы поверить коммунистам, Сталину.

Алексей ТОРБА

16 июля 2018 г.

Фото автора