Незримо зреет красота,

Когда актриса перед взлетом

В душе своей немыслимая высота,

И мыслями в театре, где играть ей сразу после самолета.

А тут задержка рейса, как зажатый нос.

Как руки, связанные на свиданье.

В душе вскипает страсть, а за стеклом мороз

Из льда устроил на крыле сверканье.

Задержка рейса. И по трапу все

На землю возвращаются степенно,

Не видя, как во всей красе

Выходит мысленно она на авансцену.

Не видят ничего ее прекрасные глаза.

В них боль души и сердца слезы.

И по щеке ее невидимо течет слеза,

Незамерзающая и в морозы.

И снова самолет, соседи, кресло.

От стюардессы приняла бокал вина.

А где-то ждут ее. И нет в театре места

Ни одного свободного. Но здесь еще она.

Как жуткий сон вокруг. И хочется очнуться

В театре наконец. И роль свою сыграть.

А тут еще раз предлагают пристегнуться

И спинку кресла снова приподнять.

Приевшиеся эти предложения

Слились в один бездушный трафарет.

И неожиданно в какое-то мгновенье

Она в ответ в сердцах сказала: «Нет!».

Похоже мир сошел с ума,

И мы людьми зовемся только по-старинке,

Когда актрисе в самолете руки заломав,

В участок волокем ее в одном ботинке.

Ее усталость приняв за хмельной кураж,

И вычислив в крови ее промилле,

Как вражеский корабль берем ее на абордаж,

Как будто фильмы все ее забыли.

Малейшую обиду претерпеть

Нам от кого угодно просто невозможно.

И кажется, что только смерть

Одна лишь смыть обиду может.

Эх, был бы рядом муж ее Гуськов,

Обидчикам жены он мог бы в морду дать,

И разогнав зевак без лишних слов,

Дорогу ей цветами закидать.

Алексей ТОРБА

2 ноября 2019 г.